Богоматерь Владимирская. Вторая половина XVIII века. Доска, левкас. 101,8х65,5х4,7 см.
КП-11625 78-ик
Предание гласило, что первые иконы Богоматери были созданы еще при ее жизни, и написал их один из апостолов, евангелист Лука. Композиция иконы Богоматери, которую называли в Византии «Елеуса», уже с середины XII века распространилась на Руси под именем Богоматери Владимирской. Начало прославления Владимирской иконы положил князь Андрей Боголюбский. Изображение Марии и младенца, которые прижимаются щеками друг к другу, по-русски обозначалось как «Умиление». Прижимая к себе правой рукой младенца сына, мягко склонившись к нему головой, левую руку простирает к нему Мария: пронзенная своей материнской скорбью за него, она к нему же несет свою молитву, свое заступничество за людей. Способным разрешить материнскую печаль, ответить на ее молитву изображен здесь младенец Сын: в его лике и обращенном к матери взгляде таинственно слились детская мягкость и глубокая мудрость. Иконография иконы «Умиление» понимается в богословии не только, как высшее проявление любви Иисуса Христа к людям, но и как прообраз крестной жертвы Спасителя ради человечества.
Икона в экспозиции картинной галереи обладает особенными чертами. Доска вытянута по вертикали, нижнюю часть занимает барочный картуш с текстом кондака, прославляющего Богоматерь. Фигура Богоматери расширена вниз, вписана в полуовал и свободно размещена на плоскости доски без полей. Лик Богоматери округлый, а лик Христа – наоборот, удлиненный. Наличие барочного картуша с текстом – характерная особенность первой половины XVIII века. На иконе в экспозиции картинной галереи голубой фон – символ негасимого света вечности, неба, жительницей которого после смерти стала Богородица. Мария изображена закутанной в темно-вишневый плащ — мафорий (живопись смыта) — одежду замужних палестинских женщин, на мафории – звезды – символ ее непорочности и чистоты «до рождества, в рождестве и по рождестве». Следуя древней традиции, «Богоматерь Владимирская» – список, повторение древних икон, однако на Руси списки с почитаемых икон воспринимались не просто как их живописные повторения, но за ними признавалась глубокая связь с избранным образом и они считались тождественными ему.
